XX век

«Зачем её только, эту “Балтику” выпускают?
Чистый же ёрш.»
«Загадка»
Дмитрий Горчев

Андрей Митин
директор ССРЯ

О языке

У нас не осталось образцов высокой литературы. Нет, вру, осталось. Но совсем чуть-чуть.

Наш язык изменился в худшую сторону. Нет, вру, изменился, но не во всём в худшую. Чуть-чуть изменился и в лучшую.

Наша речь стала невыносимой на слух и отвратительной в беллетристике. Нет, вру, не у всех. А у почти всех.

И эти почти все, как бы ощущая свою недополученность культуры, свою вялую, обыденную, ежедневную, аморфную некультурность, особо не афишируя, но, тем не менее, следуя пресловутому девизу «а мне так удобнее», составляя собой бескрайнее море носителей языка, — задают тон.

Да, на нас, россиян, весь XX век давило бытие. Странное, жестокое, сверхчеловеческое, мутирующее, произросшее из слишком большого и великолепного развития предыдущего века, и давшее такой старт, всколыхнувшее такую волну, что разбушевавшиеся вскоре события разбросали останки очарования по бескрайним просторам маргинальности.

И получился: «ёрш».

Что мы имеем? В голом, чистом остатке, в сухой выжимке обращённых к самим себе вопросов?

Хочется сказать «образованный», а вертится на языке и получается в половине случаев «продвинутый», «встречи» незаметно стали официозом, а обычное человеческое общение плавно перешло либо в «тусовку», либо в «стрелку», «выяснения» стали «разборками», причём везде: от кухни до Чечни, о «крутизне» я просто промолчу — оно стало охватывать такой широкий круг вопросов, что уместность включения этого слова в самый распоследний толковый словарь просто вопиёт!

Нет, я не против. Пусть эти слова будут. Они по-своему красивы, они выражают разные степени одних и тех же ситуаций, разное отношение к одним и тем же понятиям. К тому же и само «понятие» стало в последнее время очень и очень двусмысленным: в зависимости от контекста.

Симптомы данного явления красноречиво проанализированы многочисленными исследованиями последнего времени. Есть и виновник. Имя ему Чубайс.

Но дар писательства, как ни странно, не утерян. Почти. Утерян смысл писания. Поэтому в письме живут и выживают те, кто смотрит на подстраивание себя под нужды ностальгирующего большинства. Но выходит плохо, потому что или неинтересно, или скучно, или уже сто раз было. Остальные же, неподстраивающиеся, широкой публике мало известны.

Утерян дар общения. Почти. Потому что общаться можно о проблемах, которые интересны, а общаться по проблемам, набившим оскомину — всё равно, что бесконечно курить и курить. По привычке.

Забыта изысканная рифма. Всё, буквально всё, истаскали на штампы. Свежее, оригинальное способно сиять алмазом, но лишь в обрамлении золота, серебра, платины. В дерьме же алмаз тонет. Потому ныне так редко виден.

Изумительно красивый слой словесности, который покоился на гораздо большем слое, не без огрехов, но добротного словотворчества, который, в свою очередь, опирался на живую и разную основу языка, попросту исчез. Живая же и разная основа языка, до поры до времени обитавшая там, где ей и положено было обитать, стала постепенно всем. Лениво развалясь в литературе, в общении, в стихах. В Государственной Думе и на телевидении. В рекламе и на страницах прессы. На радио и в объявлениях на вокзалах. Выгнать её ниоткуда уже невозможно. Можно лишь абсорбировать, другими словами впитать, и надеяться на то, что спустя десятилетия то, что казалось чудным, эпатажным, дерзким либо мерзким станет нормальным, а то, что было нормально, станет ещё нормальнее.

Будем надеяться на то, что стёб, как подсознательно ощущаемая всеми ищущими себя индивидуумами грань, после которой собственно и возможно надеяться на изменение себя, плавно перейдёт в поиск смысла. Будем надеяться на то, что чистота замыслов будет повязана на ограничения (среди которых наверняка будут и глупые!). Ведь не зря же то, что не связано рамками, не сцеплено каркасом, не прикреплено к универсальной разумности бытия, которое и налагает эти самые ограничения, — ни на чём не держится и, спустя какое-то время после своего развития, бесследно исчезает в просторах космоса.

О национальной идее

Будем судорожно искать объединения. Той самой спасительной идеи, которой пока всё ещё нет, но которая будет. Которую можно поддерживать, но против которой можно и бороться. За которую можно просто уцепиться и висеть, болтая ножками. Которая, тем не менее, в общем и целом даст класс.

Все поиски этой самой пресловутой идеи, трясшей нашу культуру, пока дают простой, настоянный на национальной исключительности, пшик. Идея, впрочем, существует сама по себе и никуда не денется и брать её за основу похоже на освящение процесса поглаживания себя по голове.

Спрашивается, при чём здесь идея объединения и наша бурно преющая словесность? Да при том, что попытки вербализировать «высокую» идею полублатным языком ведут к рождению ТАКОЙ идеи, охарактеризовать которую «дебильной» будет означать явное завышение «ейной» ценности. И никак иначе. Не может быть чуда. И его не будет.

Начинается всё на Руси со слова. И вот с какого начнётся…

Но с какого бы ни началось — искать идею в общечеловеческих ценностях ещё глупее. Потому что какая, к аллаху, ценность, если нас, по самым скромным подсчётам, столько разных, что лишь скромное перечисление отличий всех российских культур друг от друга погружает нас в такую глубину маразма, которую невозможно ни описать, ни оспорить, её можно лишь прочувствовать в зябком одиночестве тёмной кухни/яранги. К тому же человек человеку не может быть всегда другом, иногда он ему ещё и волк. А усекая волка, всегда рискуешь получить через десяток лет тёплую кашу энтропии. И будет опять пшик.

И несть числа вопросам, грохочущим в мозгах своими окончаниями-загогулинами! Так может научимся задавать для начала достойные вопросы, на достойном языке, чтобы потом задуматься над достойными ответами?

Немного рекламы:

Доска обрезная 50х100х6000 мм 1 сорт Сосна обладает антибактериальными свойствами, которые сохраняются даже после обработки дерева. Есть еще одно немаловажное преимущество, которым обладает доска сухая сосна— это цена. Она зависит от ряда факторов и параметров, однако, в целом остается доступной для широкого круга покупателей.