---

Вместо этого полезли в сферу японских колониальных интересов (Китай, Корея), чем создали абсолютно ненужный стране очаг военно-политической напряжённости.

Очаг напряженности возник в районе, где страна не имела промышленного потенциала, не имела инфраструктуры (река Амур и Транссибирская магистраль — это не инфраструктура, а только предпосылки к ней), т.е. не могла эффективно поддерживать военное противостояние с конкурентами и затянувшиеся боевые действия. Тех, кто указывал на это, «самодержец» попросту не слушал и изгонял с должностей.

Дабы удовлетворить потребность в незамерзающем океанском порте, Россия заняла Порт-Артур и соседний с ним порт, получивший в последствии имя Дальний. Это была стратегическая глупость. Вместо авантюры с Порт-Артуром полезнее было построить 2 — 4 ледокола для использования в районе Владивостока. Порт-Артур же находился на чужой территории, во внутреннем море, которое противник мог легко закупорить эскадрой. Базируясь на него, флот был заперт, как и в Кронштадте, и не мог обеспечить ни оборону Дальнего Востока, ни поддержать колониальную политику в Китае и Корее. Кроме того, оборона двух «баз» вынуждала дробить силы между Владивостоком и Порт-Артуром, что давало возможность противнику разбить их по очереди. К началу войны Порт-Артур так и не стал полноценной военно-морской базой, зато Арон Симанович мимоходом сообщает, что Мозес Гинцбург «в Порт-Артуре нажил большие деньги» (Ист. 27[1], № 6, как и мемуары С.Ю.Витте, изобилует примерами вмешательства еврейства в вопросы государственного управления Россией на уровне, исключающем её политическую независимость, т.е. самодержавие).

Строительство Порт-Артура сопровождалось привлечением иностранного капитала и опёкой разведок Великобритании и Японии. По свидетельству Н.В.Руднева, когда его отец Всеволод Фёдорович Руднев занимал должность заместителя командира порта в Порт-Артуре и начал пресекать деятельность иностранных разведок <и потребовал высылки выявленного им британского резидента>, он был под благовидным предлогом отстранён от должности и с понижением в должности назначен командиром крейсера «Варяг»[2] — будущей первой жертвы русско-японской войны (в книге Н.В.Руднев, «Командир легендарного крейсера», Тула, 1960 г.).

Неправильная система базирования только создавала предпосылки поражения в войне. Но флот — корабли в руках умелого флотоводца, даже без системы базирования, мог при определённых обстоятельствах выиграть генеральное сражение и тем завершить назревавшую войну. Поэтому корабельный состав русского флота развивался не так, как следовало. К началу русско-японской войны был нарушен баланс сил флота. Выразилось это в том, что Россия странным образом не имела крейсеров, отвечающих характеру войны на море в те годы.

Во всех флотах мира произошло разделение крейсеров, на два подкласса — броненосные крейсера водоизмещением от 8 до 12 тыс. тонн, конструктивно и по схеме бронирования сходные с эскадренными броненосцами (линкоры) тех лет, но обладавшие меньшим по калибру орудиями и более слабой броневой защитой, чем броненосцы; и легкие крейсера водоизмещением от 2,5 до 4,5 тыс. тонн, имевших артиллерию калибра 120 — 152 мм в палубных установках практически без броневой защиты. Броневая защита на них была представлена броневой палубой, которая внутри корпуса примерно на уровне ватерлинии закрывала энергетическую установку и погреба боезапаса: броневая палуба и дала название типу — бронепалубный крейсер.

Лёгкие крейсера предполагалось использовать для разведки, уничтожения торговых судов и защиты от миноносцев своих броненосцев. Броненосные крейсера — для прикрытия легких и действий совместно с броненосцами в артиллерийском бою.

В середине 80 гг. XIX века в России был построен удачный броненосный крейсер «Адмирал Нахимов», но этот тип не получил дальнейшего развития, а вместо этого приступили к строительству серии броненосных крейсеров «Рюрик», «Россия», «Громобой» водоизмещением около 12 000 т.[3] Эти корабли из-за размещения артиллерии в палубных установках вдоль бортов на нескольких палубах имели плохую защиту артиллерии бронёй и были малопригодны для эскадренного боя, что и подтвердила гибель «Рюрика» в августе 1904 г.

Потом эти корабли посчитали слишком дорогими и решили перейти к строительству бронепалубных крейсеров около 6,5 тыс. тонн водоизмещением («Аврора», «Варяг» и др.). Этот тип также оказался неудачным. Его вооружение, как и у «Рюрика», «России», «Громобоя» было избыточным, чтобы уничтожить торговый небронированный пароход, но из-за практически полного отсутствия броневой защиты эти корабли не могли длительное время находиться под огнём сопоставимого по мощи артиллерии противника. Ярче всего это проявилось на «Варяге»: за 45 мин. боя осколками (а не прямыми попаданиями!) было выведено из строя 75 % артиллерии корабля, из полутысячного экипажа* крейсера более 280 человек имели преимущественно осколочные ранения, около 30 человек было убито. Основная причина столь печального исхода боя при Чемульпо — отсутствие должной броневой защиты корабля.

Итогом такой технической политики явилось то, что крейсера не могли эффективно поддерживать огнём в бою свои броненосцы. Это было нарушением баланса сил флота.

КОММЕНТАРИИ

* Такие подвиги, как совершили экипажи «Варяга», «Корейца», «Стерегущего», ряда других кораблей дают основания полагать, что психологическая атмосфера в экипажах кораблей в тот период была более здоровая, чем сейчас. На переходе к Цусиме не было дезертирства, хотя все знали, что эскадра приносится в жертву. Классовые противоречия между офицерским составом и матросами были, но не было условий для ГОДКОВЩИНЫ[4] — язвы «советской» армии и флота.

Призывной возраст был 21 год. К этому времени матрос имел трудовой стаж около 5 лет как минимум, фактически крестьянские дети росли в труде. Фабричный труд тоже начинался в возрасте 13 — 14 лет. Это значит, что на службу приходили уже сформировавшиеся люди, а не безответственные потребители благ, даваемых родителями, как сейчас. Они приносили на корабль общинное сознание деревни и артельное сознание рабочей среды. Вспомните Станюковича. Лучкин говорит: «Ну что, братцы, примите Максимку в свою артель?» Артель и годковщина несовместимы. Годковщина более опасна для боеспособности вооруженных сил, чем классовые противоречия. В Вооруженных Силах СССР она — отражение общего разложения общества.

Напряжённость в экипажах носила только классовый характер и отслеживала внутриполитическую напряжённость в стране. И даже эскадра Рожественского, сознававшая свою обречённость ещё до выхода, продемонстрировала сплочённость команд кораблей. Рассказы А.С.Новикова-Прибоя о разложении личного состава сильно преувеличены. На то у него были личные основания: по боевой тревоге баталёр Новиков должен был находиться в перевязочной и оказывать помощь раненым, но он покидал пост по своему усмотрению. Кроме того, когда «Цусима» выходила (как единое целое при его жизни), правда была под замком.

ДОТУ

Предыдущая страница / К оглавлению / Следующая страница